Нижегородские
писатели - детям 

Антон Лукин

«Зимний праздник детства»

​

Как бы ни говорили, что зима холодная, суровая и лютая, а лето, зелёная красавица, солнышком греет, всё же зима для меня всегда была и остаётся волшебным и сказочным временем. И время это предновогоднее, когда за долгие дни так соскучишься по снегу, что белый пух, укутавший землю, приносит столько неописуемой радости, словно его ты увидел впервые.  

 

Особенным подарком было, если снег выпадал ночью. Проснёшься утром в школу, лениво пройдёшь к раковине, умоешься, глянешь в окно, а там всё белоснежным покрывалом устелено. Зимняя сказка пришла. Радости, восторга!.. Сна как и не бывало! Что для мальчишки снег? Это, в первую очередь, игра. Коньки, лыжи, снежки, горки, крепости и сальто с крыш сараев в сугробы. Всё это было. Начало зимы приносило с собой неописуемое счастье новизны.

 

Для меня это время всегда ассоциировалось с двумя праздниками. Во-первых, это день моего рождения. А какой ребёнок не любит это торжество? Только с возрастом всё меньше и меньше приносит радости ещё один прожитый год, приближающий к старости. А когда тебе восемь лет – это праздник подарков, игрушек и прочего-прочего, даже возможности не идти в школу. Сейчас я хорошо понимаю, что не всем детям выпадает такая радость: всё зависит от взрослых. Спасибо маме и бабушке за то, что у меня было детство с морем любви, нежности и заботы.

 

Другим праздником был Новый год. Его ожидание всегда неугомонно теребило сердце. Снег давно уже выпал и преобразил улицы, дома, дворы, деревья. Под ногами приятно похрустывают снежинки и перемигиваются в лунном свете озорными звёздочками. Красота! День рождения тоже давно уже позади, и хочется ещё чего-то нового, восторженного, прекрасного. И оно есть! Новый год на носу. И все готовятся к нему, кто как умеет.

 

Мы с сестрёнкой вырезаем из бумаги узорные снежинки. Каждый из нас старается, чтобы его рукоделие оказалось лучшим. Но мама хвалит нас обоих, и мы радостные берёмся за ножницы и вырезаем новые. Бабушка зимой к нам приходит часто. Довязывает то, что не успела у себя. Печь натопилась, в комнате тепло, хоть и огромная она у нас. Постройка дома старая. Потолки высокие, аж под четыре с лихвой метра. Окна широкие, полукруглые. Попробуй прогрей такую громадину!

 

Хорошо, что была печка, и именно она выручала. Батареи были, но тепла от них немного. Видимо, зарплату кочегарам платили такую, что они лишний раз ленились бросить лопату угля. А некоторые просто не выходили из хмеля. Взрослые всем домом ходили ругаться, но это не всегда помогало. Тогда набирали в вёдра уголь, который, к счастью, был, и топили им печь.

 

– А у меня больше снежинок, – радуюсь я, сосчитав свои и сестрёнкины изделия.

– Не хвастайся, – говорит мне мама. – Много, это ещё не показатель качества.

– Они у тебя некрасивые, – утверждает Валюша, и я тут же хмурю брови.  

 

Мама подходит к нашему столу и, разглядев внимательно снежинки, уверяет нас, что таких красивых она никогда и нигде не видела. Хорошая у нас мама! Знает, как сказать, чтобы мы с сестрой больше не спорили. И мы идём вешать бумажные узоры на окна. Я взбираюсь на подоконник, к влажному стеклу прикладываю снежинки, которые ложатся как на клей.

 

Окна у нас в квартире двойные. Весной, когда становилось тепло, запасные рамы снимали и убирали за шкаф, где те послушно дожидались морозов. Осенью их возвращали на место, и мама, заложив щели ватой, промазывала вокруг пластилином. Если мне нужен был пластилин, я знал, где его брать. Но место добычи липкой игрушки быстро обнаруживалось и я получал подзатыльник.

 

– Вот теперь с улицы видно, какие у нас нарядные окна, – радуюсь я и зову бабушку. Баба Зоя откладывает вязание, подходит к окну и одобрительно кивает головой.

– Молодцы! – по-генеральски хвалит нас она, и мы с сестрёнкой расплываемся в улыбке.

 

Теперь ещё ближе ощущается приход долгожданного праздника, к которому готовились все, а уж я и Валюша особенно. На кровати полёживал кот Базилио, единственный, пожалуй, в квартире, кому не было дела ни до чего. Хоть увешай всё гирляндами, он и усом не поведёт. Летом его редко можно было застать дома. Как барин, приходил только обедать и вновь уходил по делам. Зимой же никакой метлой на мороз не выгонишь, хотя никто и не выгонял. Отец покупал ему мойву и ливерную колбасу, и тот за долгую зиму набирал такой вес, что с трудом вкарабкивался на диван. Вовсе не был похож он на того старого мошенника кота Базилио из сказки про Буратино, разве что своей полосатой шкуркой.  

 

Зима у нас, как я помню, всегда была щедра снегом, не то что сейчас. На Крещение морозы ударяли такие, что трещало всё вокруг. Февраль тоже выпадал студёным, и мы по несколько дней сидели дома. В школу в холода бегали только те, кому нужно было исправить двойки. В классе три-четыре ученика, и учителя, занимаясь пройденным материалом, понимающе кивали и ставили пусть не всегда заслуженную, но положительную оценку.

 

Хорошие у нас учителя. Всех вспоминаю с тёплой улыбкой и нежностью. Особенно благодарен моему классному руководителю, Сергею Ивановичу Ерёмину. Натерпелся он с нами, сорванцами. Но, что бы ни случилось, всегда за нас заступался и стоял горой. Только с годами понимаешь, какой же это большой и порой неблагодарный труд!

 

Если с сестрёнкой во дворе начинали что-то лепить из снега, то пока не промокнем до нитки, домой ни шагу. Щёки пылают огнём, по спине катится пот, а мы, два карапуза в шубах, катаем снежные шары. Снеговик получался никудышный, но он был наш и потому казался нам милее всех снеговиков на свете. Я вставлял ему ветви, и тот с растопыренными руками важно поглядывал на нас.

 

– Антош, я краски принесу, разукрасим пуговки ему? – предлагала сестрёнка.

– Давай, – соглашался я.

 

Валюша убегала домой, а я, пока её не было, утаптывал валенками снег, не зная, чем же ещё себя занять. Что ни говори, а одному не так весело играть. Пока её ждёшь, успеешь сто раз замёрзнуть. Сестра появлялась с красками и в новых штанишках.

 

– И чего так долго?

– Чай с вареньем пила, – не желая меня обидеть, сообщала она.

– Чай пила?

– Мама и тебе велела идти переодеться.

 

Я ворчал, забирал акварель и пытался разукрасить снеговика один. Но это не ком катать, тут я и правда, как бы ни старался показать, что мне не холодно, быстро зяб и бежал домой. И как приятно было скинуть с себя сырую одежду и присесть у горячей печи.

 

Если бабушка была в гостях, то по всей квартире стоял аромат свежеиспечённых пирогов. Уж чего-чего, а пышными ватрушками, блинами и пирогами она любила нас побаловать. Больше всего мне нравились пироги с картошкой – других я не признавал. Особенно с повидлом, потому как однажды сильно обжёг губы и язык этой самой начинкой. Уже с возрастом полюбил я и другие пироги, но только не с повидлом. Видимо, детская неприязнь глубоко запряталась где-то в подсознании. Пусть так. Не всё же уплетать за обе щёки.

 

Как только в гости заглядывала зима с метелью и стужей, мама вывешивала за кухонным окном кормушку, вырезанную из пластиковой бутыли. Хоть во дворе и росли две рябины – одна под самым нашим окном, – птахи были рады каждой лишней крошке. На нитке подвешивали кусок сала, и им тут же спешили полакомиться синицы.

 

Как только появлялись пернатые гости, мы с Валюшей бежали к окну. Но птицы, приглядевшие нашу кормушку, разлетались, и мы их долго потом не видели.

 

– Не пугайте, – говорила мама. – Пусть привыкнут.

– Мама, а птичкам холодно? – спрашивала сестрёнка.

– Холодно.

– А давай одну домой возьмём, – предлагала Валюша. – Ту, с жёлтым животиком.

– Они у нас, милая, жить не будут. Им свобода нужна. Они не ручные, – мама обнимала сестрёнку и объясняла, что если бедных птах покормить, то сытым им никакой мороз не страшен.

 

И когда к кормушке вновь прилетали птицы, мы с замиранием любовались ими, чтобы не спугнуть. Пусть кушают. Со временем пернатые привыкали к нам и переставали бояться.

 

Отворялась входная дверь, в прихожей слышался шум и оттуда веяло холодом. Вот она, драгоценная минута, которую мы с сестрой так ждали. Вернулся папа. И не один. Приволок с собой настоящую лесную красавицу, без которой не обходится ни один новогодний праздник. Мы бежали в прихожую посмотреть и, может, даже помочь, если нам позволят. Но нас отгоняли в сторону.

 

– Не мешайтесь, – говорила бабушка и провожала нас в зал. Но и оттуда нам было всё видно. На полу лежала живая ёлка, зелёная и колючая. На ветвях оттаивали остатки снега, превращаясь в большие капли. Отец подмигивал нам и начинал раздеваться. Красные щёки его всё ещё пылали от мороза, и рыжие усы красовались на добром лице. Ох уж эти его усы! Такие смешные. Сам он брюнет, а усы рыжие. Бывает же так!

– Можно игрушки доставать? – спрашивал я.

– Доставайте, – разрешали нам.

 

Я взбирался на табурет, затем на стол, на котором стоял телевизор, и только после снимал со шкафа старую деревянную коробку, где хранились год от года, дожидаясь праздника, новогодние украшения. Вот они. Яркие. Красочные. Разноцветные. Только и любоваться ими. Моя любимая игрушка – это часы. Позолоченные, большие, круглые. Их покупала бабушка, когда мама была совсем маленькой. Даже сейчас, через много-много лет, эта игрушка украшает собой нашу искусственную ёлочку, которую теперь наряжают мои племянники – Ксюша и Саша. А тогда, лет двадцать с небольшим назад, это ответственное дело не обходилось без наших детских рук.

 

Ёлку ставили в деревянную крестовину и всей семьёй преображали её зелёные ветви шарами. Голубыми, оранжевыми, красными… всякими-всякими. Сверху посыпали всё серебристым дождём и включали гирлянды, которые, весело играя огоньками, отражались в стеклянных игрушках. Как же было красиво, весело и тепло оттого, что мы всей семьёй играем в общую игру, и большие и маленькие, все вместе притронулись к сказке.

 

– Ну вот, и наша ёлочка теперь как принцесса на балу, – улыбался папа.

– Настоящая красавица, – соглашалась бабушка Зоя.

– А ты её прям из леса принёс? – мне всё про всё нужно было знать. Отец, соглашаясь, кивал, хотя на самом деле купил её на рынке.

 

Я любовался нарядным деревцем и представлял, как папа, один, с топором, как дровосек, пробирался по лесу, утопая в сугробах, в поисках маленькой ёлочки. Но кругом были только большущие с лохматыми лапами ели и сосны. И отцу, утиравшему перчаткой лоб, приходилось идти дальше, ни капельки не страшась медведей и волков. И кто знает, может быть, даже под нашей ёлочкой прятался заяц-беляк или белочка. От этого захватывало дух. Ведь в нашей комнате сейчас находилось лесное сокровище, частичка чего-то другого, совсем не домашнего.

 

Аромат хвои наполнял комнату новыми приятными ощущениями. Иголки колются, осыпаются – настоящее дерево проросло в нашей комнате со своим запахом и лесной жизнью. Неведомо, какие птицы садились на его ветви, неведомо, какие звери любовались его красотой.  

 

Скоро, совсем скоро под ёлочкой окажутся подарки. Мне давно известно, откуда они берутся. Я уже не маленький. Но я не открываю тайну. Разве можно, чтобы сказка заканчивалась? Ведь пока мы верим в чудеса, сказка живёт вместе с нами.

 

Я помню свой первый новогодний подарок. Мне годика три-четыре. Мы тогда жили у бабушки. Утром я с мамой заглянул под ёлочку, где прятались резиновый щенок и котёнок. Валюша ещё спала. Я аккуратно достал игрушку, и мама рассказала мне о добром волшебнике с северного полюса, который дарит детишкам подарки.

 

Эх, сколько раз мы с сестрёнкой пытались подкараулить Деда Мороза, лежа в кроватках, но, не дождавшись, засыпали, а утром под ёлкой находили то куклу, то крепость, склеенную из картона, то машинку, то рубашку… Много чего оставляли добрые руки волшебника. Именно волшебника. Кто бы это ни был, он дарил нам, детишкам, радость. Мы верили в чудеса. А это самое главное.

 

26 декабря 2016 г.